Ну да ладно. Стэн и не ожидал торжественной встречи. Величайшим комплиментом Махони во времена работы в отряде Богомолов было "задание выполнено удовлетворительно". Тут Стэн заметил, что генерал прячет улыбку, к почувствовал себя лучше. Потом он посмотрел на карту и сразу же почувствовал себя хуже. Имперские войска попали между молотом и наковальней.

Махони нажал на кнопку, и общий вид Кавите сменился планом одного из участков обороны.

– Остатки твоего отряда, – сказал он Стэну, – удерживают позиции... – его палец указал на полуразрушенные здания бульвара, – ...вот здесь.

Местность эта почему-то показалась Стэну знакомой.

– У нас тут погибло много кораблей, и в итоге образовался излишек аэродромной обслуга. Вот мы и перевели твоих людей в пехоту. Во главе я поставил старшего унтера, как там, бишь, его... мистера Саттона. Я отдал ему под начало все, что осталось от твоего эскадрона, плюс еще семьдесят пять человек – всяких там клерков, церковных служек и разный прочий сброд.

"Просто шикарно, – подумал Стэн. – Сперва погибли мои экипажи, а теперь Махони отправил на убой бригады наземного обслуживания".

–Как это ни странно, – между тем продолжал генерал, – они великолепно держатся. Таанцы почему-то атаковали их позицию всего пару раз.

– Флот знает, как сражаться, – вставил Ван Дурман.

Махони с удовольствием ответил бы адмиралу, но в присутствии младшего офицера предпочел воздержаться.

– Раз ты решил вернуться в ряды живых, – продолжил он. – Я отзову подразделение Саттона. Примешь командование и займешь оборону вот здесь.

Перед Стэном возникло изображение другого района города Кавите – голый холм на окраине военной базы, окруженный разрушенными жилыми кварталами.

– Мы думали, это парк. Но один из моих адъютантов выяснил, что это старый форт. Сто пятьдесят лет тому назад тогдашний командир 23-го Флота решил, что охрана базы недостаточно надежна. Наверное, военный бюджет в тот год был особенно велик. Так или иначе, развернули строительство. Где-то лет через десять деньги кончились, командира сменили, и о форте понемногу забыли. Но мы думаем, что он еще боеспособен.

Махони повернулся к боковому монитору и нажал несколько клавиш. На экране вспыхнул вертикальный разрез поросшего травой холма. Отвесные туннели вели к замаскированным орудийным башням. Под ними находились четыре уровня подземной крепости.

– Типичная пассивная защита, – заметил Махони и вывел на экран схему форта. – Четыре зенитных "Чейна" – здесь, здесь, здесь и здесь. Башни поднимаются из земли и могут вести огонь до пятнадцати градусов ниже линии горизонта. Каждая из них дополнительно снабжена антипехотными орудиями. Еще есть двенадцать ракетных шахт, но я бы советовал вам держаться от них подальше. Под вот этими двумя холмиками спрятаны счетверенные пулеметные установки. Есть вопросы?

– Так точно, сэр. Прежде всего... вы сказали, что думаете, будто форт боеспособен?

– Точнее было бы сказать, надеемся. Судя по документам, форт числился на балансе, как резервный опорный пункт. А раз так, то в нем должны были остаться вода, рационы, энергия и, самое важное, боеприпасы. Если там нет снарядов, то вам не повезло и вы по уши в дерьме. Калибрами орудий форта уже давно никто не пользуется. Они устарели, как... "Свампскот".

Ван Дурман скривился, но промолчал.

– Что-нибудь еще?

– Почему вы решили задействовать этот форт только сейчас? Вы могли бы давным-давно перевести туда моих людей.

– Видишь ли, – пояснил Махони, – все это не так просто. Дело в том, что форт находится сейчас в трех километрах за линией фронта. На стороне таанцев. Боюсь, твой мистер Саттон – не большой мастак в операциях во вражеском тылу. Когда выйдете на позицию, сообщите об этом мне. Я скажу когда вам начинать. Думаю, в целях у вас недостатка не будет.

– Спасибо, сэр.

Стэн отдал честь. Значит, остаткам его отрада суждено стать пожарной командой.

– И последнее, капитан. Я разрешаю вам самому выдать себе позывной.

Стэн на секунду задумался.

– Форт "Ш'аарл'т", – решил он.

– Тогда у меня все.

Прежде всего, решил Стэн, надо выяснить, как сильно таанцы потрепали его зеленых техников и снабженцев. Он ждал самого худшего.

Таанская ракета с воем осыпала улицу разделяющимися боеголовками, и Стэн с Алексом поспешно залегли. Задрожала земля, ударная волна попыталась расплющить моряков. Потом все на время вернулось на свои места.

Кавите лежал в руинах. Тянулись к небу почерневшие, словно гнилые зубы, остовы домов. Улицы были завалены битым камнем, перегорожены рухнувшими зданиями. В городе пахло смертью. Только под землей еще теплилась жизнь. Глубокие траншеи прорезали мостовые. Гражданского населения как такового не осталось. Имперские поселенцы и те немногие таанцы, которые остались верны Империи, стали неотличимы от имперских солдат. Они служили врачами и поварами и даже сражались в тех же окопах и дотах, что и Гвардия. И вместе умирали – таанцев не слишком заботило, в кого попадают их пули и снаряды.

У обитателей Кавите появилось новое хобби – рыть землю. Осада затягивалась, и убежища становились все глубже и глубже.

Стэну показалось, что он видел Бриджит, нырнувшую в одну из щелей. Если та вела к госпиталю, то почему бы и нет?

Чем ближе к передовой, тем страшнее становилось вокруг. Стэну даже думать не хотелось о том, что он увидит.

Но, как оказалось, его ожидал приятный сюрприз. Черт, это была первая приятная новость с тех пор, как... как... Бриджит легла с ним в постель.

Если на то пошло, Стэна ожидало сразу несколько приятных сюрпризов.

Он понял, почему этот район показался ему смутно знакомым. Трудно было не понять, когда Саттон устроил свой командный пункт в чудом избежавшем разрушения ресторанчике "Лес Дождей". Два сына сэра Тэйге остались дома – с семейным бизнесом. Сам Тэйге куда-то исчез на третий день осады. Братья предпочитали не думать о том, куда он мог деваться.

Хотя купол и пострадал, птицы и насекомые погибли или разлетелись, а водопады превратились в озерца затхлой воды, в ресторане еще оставались продукты. Сыновья Тэйге умудрялись даже из солдатских рационов готовить нечто вполне съедобное.

Мистер Саттон фыркнул три раза подряд, увидев тринадцать человек, которых считал погибшими. Он даже разок потрепал Алекса по плечу – у спиндарцев признак безумной, истеричной радости.

Потом он взял себя в руки и доложил обстановку.

Стэн ожидал услышать о катастрофических потерях среди своих необстрелянных техников, не знавших, с какого конца надо браться за виллиган, и не ценивших такой прозы пехотной жизни, как умение пригибаться к земле.

Вместо этого: шестеро убитых, четырнадцать раненых.

– На второй день, – докладывал Саттон, – таанцы начали весьма серьезную атаку на наши позиции. Вели себя они, однако, крайне глупо. Трижды ходили штурмом, причем такой плотной толпой, что мы стреляли практически не целясь. Их потери были просто ужасными, капитан, просто ужасными.

День спустя они вновь проверили прочность нашей обороны. Но уже не слишком настойчиво. С тех пор тут у нас царит относительное затишье. Похоже, враг нас боится.

Стэн удивленно приподнял бровь. Таанцы никогда ничего не боятся. Но должно же быть какое-то объяснение.

Объяснение действительно существовало, и нашел его сержант Гвардии, командовавший батареей ракетной поддержки.

– Мы полагали, – рассказывал он, – что таанцы сожрут ваших ребят и даже не поморщатся. Не обижайтесь, сэр. Но они пошли в атаку как последние идиоты, и их покрошили в мелкий винегрет. В следующий раз они прощупывали оборону, не больше. А потом как отрезало. Нам стало любопытно, в чем там дело, и, взяв пару парней, я отправился за языком. Ну, притащили мы одного гаврика. Попасть в плен – это худшее, что только может приключиться с таанцем, ну вы, наверно, знаете... Так вот, он сказал, что ваши люди живы потому, что все на той стороне принимают их за элитную часть. Или за приманку.